17 сентября 2015Театр
117

«Мой личный очистительный акт»

Автор оратории «Униженные и оскорбленные» Алексей Сысоев — о премьере в «Театре.doc»

текст: Дмитрий Ренанский
Detailed_picture© Электротеатр «Станиславский»

«Театр.doc» продолжает раздвигать жанровые границы своего репертуара: 18 и 19 сентября в самом стойком театре столицы пройдет премьера оратории Алексея Сысоева «Униженные и оскорбленные» на документальные тексты людей «с оскорбленными чувствами». О своей новой театральной работе известный российский композитор рассказал COLTA.RU.

— Давай для начала договоримся не обсуждать жанровую принадлежность «Униженных и оскорбленных»: музыкальное ли это в первую очередь произведение, театральное ли — не так уж важно. Куда важнее то, что премьеру сыграют не где-нибудь, а в «Театре.doc», на одной из редких в сегодняшней России неподцензурных территорий, которой сам бог велел проявлять повышенный органический интерес к смежным видам искусства.

— Договорились. А я, пользуясь случаем, начну со слов благодарности Александру Маноцкову — это была его идея провести премьеру «Униженных и оскорбленных» именно в «Театре.doc», и я, конечно, ужасно рад тому, что современная российская музыка выйдет на новую для себя площадку.

— Хорошо помню чувство беспримерного удивления, которое я испытал, увидя на сайте «Театра.doc» сообщение о готовящейся премьере твоего сочинения, так сказать, «на злобу дня». Похожую реакцию, думаю, испытали многие из тех, кто знает тебя лично или следит за твоей карьерой, — твоя музыка достаточно герметична и, на первый взгляд, вроде бы не пропускает никаких сигналов извне. Почему сейчас ты все-таки решил отреагировать на предлагаемую сегодняшним днем повестку?

— Ну, я ведь родился еще при советской власти и застал 90-е, которые сейчас принято называть «лихими», противопоставляя их сегодняшнему дню и напирая на то, что нынче все, дескать, очень хорошо. Но с этим я, разумеется, категорически не согласен: в нынешнем году для меня был достигнут какой-то личный предел безнаказанности, агрессии и нетерпимости — с тем, что происходит вокруг, очень трудно сосуществовать. Меня пугает нетерпимость к инакомыслящим, агрессия, в прямом или в завуалированном виде разлитая в нашей жизни практически повсеместно. С этим невозможно бороться — но и жить с этим нельзя. «Униженные и оскорбленные» — это мой личный очистительный акт: я попытался снивелировать эти тексты хотя бы по отношению к самому себе.

— Что ты имеешь в виду, говоря о нивелировке?

— Вспомни, как в Средние века в качестве cantus firmus для месс выбирались песни с достаточно фривольным содержанием. У нас та же ситуация, только с противоположным знаком: сам по себе использованный в партитуре «Униженных и оскорбленных» материал если не возвышенный, то, по крайней мере, достаточно серьезный. Когда мы абсолютно серьезно пропеваем все эти немыслимые тексты, то очищаемся — они превращаются в бессмыслицу, абсурд, а на первый план выходит сама музыка.

— По какому принципу ты выбирал тексты из всего обилия ассортимента, предлагаемого окружающей нас реальностью?

— Изначальным импульсом была, конечно, история с «Тангейзером», плюс я вдохновлялся хейт-спичами, целые залежи которых легко обнаружить на форуме «Классика» (крупнейшем русскоязычном форуме об академической музыке. — Ред.). Важно, что все тексты, использованные в сочинении, никак не связаны с религией — это было принципиальное для меня решение.

С тем, что происходит вокруг, очень трудно сосуществовать.

— Как ты работал с этим материалом? Как с ним вообще можно художественно взаимодействовать? Единственная аналогия, пришедшая мне в голову, — сатирическая традиция «Антиформалистического райка» Шостаковича.

— Никакой сатиры или иронии у нас нет и в помине — все максимально серьезно. Взаимодействие с текстами происходит в первую очередь на музыкальном, чисто структурном уровне. Это очень важно, поскольку в партитуре нет ни одной записанной ноты — музыкальная ткань выстраивается из текста, из фонем, формирующих звуковысотный ряд сочинения и являющихся его строительным материалом. В качестве ориентира я даже избрал формальную схему «Гольдберг-вариаций» Баха — с канонами, с упражнениями… Здесь опять-таки не стоит искать какой-то иронии — это был вполне осознанный исследовательский акт: будет ли подобная схема работать в диктуемом текстом смысловом контексте?

— Какой реакции на «Униженных и оскорбленных» ты ждешь? Что должно произойти с публикой после двух с половиной часов погружения в твою сложную экспериментальную музыку?

— Тут, конечно, кроется определенная опасность — но одновременно и вызов: «Униженные и оскорбленные», повторюсь, не памфлет и не фарс. Я предлагаю послушать действительно очень непростую для восприятия музыку — и это, конечно, будет проверкой публики на терпимость, на желание открыть для себя что-то новое, необычное и отнестись к этому новому с пониманием. Это кажется сегодня самым важным.

— Публика «Театра.doc» в последнее время существенно расширила свой кругозор по части современной музыки — в первую очередь благодаря стараниям выдающегося музыканта Дмитрия Власика, часто сотрудничающего с Еленой Греминой и ее подопечными. Но все-таки насколько для тебя важно обстоятельство встречи не с привычной аудиторией концертов новой российской музыки, а с театральным зрителем?

— Очень важно. Я очень переживаю за то, как все пройдет. На самом деле, мы с нетерпением ждем встречи с публикой Doc'а — и будем весьма рады, если кому-то современная академическая музыка придется по душе и кто-то ею заинтересуется. Вообще это отдельный, очень интересный сюжет: куда бы ни приходили новые российские композиторы — в галереи ли современного искусства, в театры ли, — они почти всегда сталкиваются с публикой куда более внимательной, чем, скажем, в концертном зале Дома композиторов. Мы сейчас вроде бы переживаем катастрофу — финансирование современного искусства уменьшается, все рушится и схлопывается, — но есть и очень радостные проблески. Один из них — появившаяся в Москве лояльная и заинтересованная публика, готовая воспринимать достаточно широкий спектр идей искусства. Мне кажется, что в такой страшной ситуации, в какой мы находимся сегодня, работает закон вопреки: появляется и расширяется поле, альтернативное окружающему безумию.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202320738
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325849