21 марта 2014Театр
228

История лошади

Лилия Шитенбург о спектакле «Боевой конь» в проекте National Theatre Live

текст: Лилия Шитенбург
Detailed_picture© «National Theatre Live»

Спектакль «Боевой конь» по одноименному роману Майкла Морпурго вышел в лондонском Национальном театре еще в 2007 году. Премьера оказалась на диво успешной, спектакль шел долго, с тех пор возобновлялся в Вест-Энде и на Бродвее — и вот наконец в записи (сделанной во время последнего лондонского возобновления, с другим актерским составом и уже на другой сцене) добрался до российских кинотеатров.

Успех «Боевого коня» в NT вполне объясним — это универсальное тотальное зрелище с гуманистическим посылом и небольшим количеством текста. История дружбы прекрасного коня по имени Джоуи и доброго мальчика Альберта, прошедших порознь через Первую мировую войну и воссоединившихся после ее окончания, — это так человечно и трогательно, что цены на билеты, в принципе, можно даже делать не очень высокими: все окупится. Стивен Спилберг это понял сразу — как известно, его на съемки одноименного фильма вдохновил не малоизвестный роман, а именно спектакль NT (и восторженные отзывы не на шутку рассиропившихся зрителей, среди которых были жены «ответственных голливудских работников»). Однако Спилберг, без особенных усилий просчитав коммерческий потенциал проекта, сделал одну существенную ошибку: он решил, что живая лошадка лучше игрушечной.

В английском театре таких ошибок не делают. На стороне создателей сценического «Боевого коня» — не только классическая традиция буржуазного искусства (с отточенной за столетия до подлинного совершенства манерой «рассказывать истории»), но и, допустим, такое чисто британское явление, как Добровольное общество по защите и репатриации потерянных детских игрушек (недавно превосходно себя зарекомендовавшее возвращением владельцу старого облезлого плюшевого медведя — через двадцать лет, кажется). Быть сентиментальным — это тоже надо уметь.

© «National Theatre Live»

Из «Боевого коня» не собирались сделать военную версию «Черного красавчика». Элегантность сценографии Рэй Смит сразу отменяет любые вопросы по части вкуса. На заднике над пустой сценой от края до края — обрывок страницы из альбома капитана Николсона, «кавалера возвышенной страсти», увлекавшегося рисованием. На «полоске бумаги» с неровными, рваными краями постепенно благодаря анимационным эффектам возникают карандашные зарисовки сельских видов, морских экспедиций и полей сражений. В разгар войны — после гибели рисовальщика — техника сменится: «любительские» рисунки уступят место экспрессивным мотивам Пола Нэша, а в катастрофический момент черные росчерки на бумаге превратятся в реальные падающие с неба конструкции.

И все же лучшее, что есть в «Боевом коне», — это лошади. Кажется, что в созданиях южноафриканской Handspring Puppet Company куда больше «лошадиного», чем в самих животных. И дело не только в восхитительной тонкости работы кукольников или бесподобном умении актеров пластически оживлять своих сложных персонажей. Хотя и в этом тоже: подробность и тщательность, с которыми работают аниматоры, заставляя лошадей чутко вздрагивать на каждый звук (галоп и рысь там вообще не проблема), делают иллюзию почти полной. Недаром всеми любимый Джоуи оказался способен покинуть театральные подмостки и принять участие в военном параде в Шотландии. (Похоже, здесь никто не считает, что играть «задние ноги Конька-Горбунка» — это крах актерской карьеры.)

Быть сентиментальным — это тоже надо уметь.

Но иллюзия сознательно оставлена незавершенной. Вероятно, мастера могли бы сделать кукол куда более «всамделишными» — однако они предпочли, чтобы их лошади оставались полупрозрачными, сложенными из множества видимых отдельных деталей, движущимся каркасом, образованным тонкими, гибкими пластинами. Актеры, управляющие куклами, не скрыты от зрительских глаз, они — часть действия. Их собственная энергия — еще одна составляющая процесса, известного как «сделать живое еще более живым». Именно это и удается «Боевому коню»: подчеркнутая искусность исполнения — а вовсе не жизнеподобие — обеспечивает факт искусства. Конь становится чудом.

Страдания, выпавшие на долю благородных животных в фильме Спилберга, ничуть не менее ужасны, но смысла в них неизмеримо меньше. А в спектакле Мэриэнн Эллиот и Тома Морриса образ (или даже «эйдос») лошади оказывается необыкновенно значительным, действительно способным поведать что-то важное о трагедии Первой мировой. И происходит это именно благодаря «затруднению приема», ежеминутно заставляющего воображение зрителя превращать куклу в живое существо, одновременно наслаждаясь мастерством исполнителей.

Трогательный жеребенок переставляет негнущиеся ножки и тянется за ведерком овса. Неуверенно пытается встать на дыбы — и роскошным трюком (свет в спектакле выставлен превосходно) в одно мгновение превращается во взрослого гнедого жеребца, триумфально вздыбившегося над сценой. «Микрочудо» заключено в каждом движении, вещество жизни и принадлежит кукле, и в то же время существует отдельно от нее, вполне самостоятельно. Поэтому, когда «по первому знаку на пушки в атаку уходит неистовый полк», слитые воедино лошади и всадники кажутся особенно трагически хрупкими и пугающими: «через-секунду-мертвец» верхом на остове коня — образ почти дюреровский. Гибнут не люди и животные — сама жизнь: «трупы» лошадей, куклы, покинутые актерами, — в этом нет даже метафоры, простой и действенный физический эффект.

© «National Theatre Live»

Расчетливая в средствах, технически безупречная, отменно управляющаяся со сценическим пространством и временем, но, возможно, чрезмерно простодушная режиссура позволяет актерам время от времени выдавать патетические рулады. Если во всей «рукотворной» истории «Боевого коня» и есть что-то механическое — то это как раз моменты сентиментальных актерских соло. Тот факт, что и англичане, и французы, и немцы «тоже люди», а все вместе и по отдельности страстно любят животных, доказан всеми доступными приличному ТЮЗу способами. Но не стоит забывать, что спектакль, ныне идущий в Лондоне, — это «внук» первого «Боевого коня» (а постановки в Ирландии, Австралии и Германии — и вовсе дальние родственники). Люка Трэдуэя (получившего недавно премию Оливье за «Загадочное ночное убийство собаки» все той же Мэриэнн Эллиот) сменил Кит Джон Сноу Харингтон, а теперь в лондонском Новом театре Альберта играет Шон Дэниел Янг.

Кони свежи по-прежнему (с учетом зарубежных проектов таких лошадей уже целый табун), среди всадников полно новобранцев. Нынешнее возобновление «Боевого коня» особое. В год, когда Европа будет отмечать (в России, пожалуй, привычно обмолвились бы: праздновать) столетие Первой мировой войны, «история лошади» может обрести новую популярность. Легкая кавалерия готова к очередной атаке.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202320749
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325866