15 сентября 2017Театр
196

Совсем новая драма

«Любимовка-2017»: первые итоги

текст: Андрей Пронин
Detailed_pictureЧитка пьесы «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» Дарьи Горновитовой© Шамиль Хасянзанов / Фестиваль «Любимовка»

В столичном «Театре.doc» завершился фестиваль молодой драматургии «Любимовка». Андрей Пронин анализирует тенденции, зафиксированные фестивалем, и коротко аннотирует избранные пьесы из конкурсной и внеконкурсной программ.

  1. Литературная вычурность, с которой боролись в начале века отцы-основатели «новой драмы», тихой сапой вернулась и заполыхала пожаром. «Культурных» текстов масса, но некоторые из них балансируют на грани дурной претенциозности.

  2. Примеров прямого политического высказывания мало, но общее ощущение «морального беспокойства» пронизывает подавляющее большинство прочитанных на «Любимовке» пьес.

  3. Все большее место в пьесах занимает интернет-пространство, диалоги разворачиваются в соцсетях, cкайпе, WhatsApp, Телеграме. Как адекватно передать это на сцене — вопрос. На повестку дня выходит проблема интернет-театра, синтеза театра и интернета. Пока что эффективные шаги в этом направлении в России предпринимали только два режиссера: Дмитрий Волкострелов и Радион Букаев.

  4. Значительный пул драматургических текстов посвящен трудностям подросткового взросления. Нелепость судьбы этих пьес (там есть и очень недурные) в том, что их подавляющее большинство не дойдет до адресата. Обсценная лексика, без которой немыслимо правдоподобное отображение подростковой речи, тема суицида, обязательная для всех Ромео и многих Джульетт, обрекают эти пьесы на возрастной ценз «18+».

  5. Да и вообще самой распространенной фразой в кулуарах «Любимовки» была «пьеса отличная, но поставить ее сегодня в России невозможно». Ханжеские законодательные запреты давно превратились в самую настоящую цензуру.

  6. Драматургия развивается поверх границ. Драматурги из Белоруссии, Украины, Казахстана пишут великолепные пьесы, вовсе не выпадающие из общего контекста, а отчасти его задающие.

  7. В молодой российской драматургии царит гендерное равноправие: пьесы пишут и авторы, и, как принято говорить у продвинутых, авторки — на равных и безо всякой дискриминации.

Читка пьесы «Сережа очень тупой» Дмитрия ДаниловаЧитка пьесы «Сережа очень тупой» Дмитрия Данилова© Шамиль Хасянзанов / Фестиваль «Любимовка»
«Сережа очень тупой»

Дмитрий Данилов (Москва)

Хитрая пьеса с неожиданным перебоем стилистики в финале. К программисту Сереже заявляется троица курьеров. Вместо того чтобы отдать ему некую обещанную посылку, они вальяжно располагаются у Сережи дома и ведут с ним странные беседы, отказываясь уходить. Данилов не без блеска передает специфические речевые привычки работников «органов». Ждешь печального финала, но является жена Сережи, спроваживает курьеров, дезактивирует опасную посылку, в которой бьется что-то живое, и обращается к залу с белыми стихами: мол, Сережа очень тупой, боится всякой ерунды, а тут над ним нависла страшная угроза, и он даже не заметил. Красивая история о победоносной дуэли женщины — хранительницы очага с агентами государственного террора.

«Гриша»

Инга Воск (Лос-Анджелес)

Будни русской шпионки в Америке. Главная героиня разрывается между профессиональной и личной сферами: с одной стороны, таинственная смерть русского чиновника в американском отеле (явный намек на Михаила Лесина), с другой, разлука с четырехлетним сыном Гришей, который в отсутствие матери стал разговаривать трехэтажным матом. Гришины матюки звучат протестом против мира лжи и приспособленчества, разлучившего его с матерью. Действие пьесы целиком сосредоточено в интернете, что придает ей документальности, хотя постфактум задаешься вопросом: уж не Бартон Финк ли в юбке перед нами? И не звучат ли эти диалоги исключительно в сознании начинающей сценаристки, тщетно пытающейся сочинить эффектный синопсис для американской киношколы?

«Как я стал разговаривать с Толиком»

Йося Олишевский (Смоленск)

Крепкая олдскульная монопьеса. Не выдержав невезухи и социальной нестабильности, главный герой находит себе воображаемого друга, и это кирпич по имени Толик.

Читка пьесы «Кодекс курильщика» Константина СтешикаЧитка пьесы «Кодекс курильщика» Константина Стешика© Мария Крупник / Фестиваль «Любимовка»
«Кодекс курильщика»

Константин Стешик (Минск)

Стешик сочиняет мир, в котором комиксы и кино равноправно соседствуют с прозой обыденной реальности. Главный герой — отмороженный парень-убийца — оказывается ни много ни мало самим Джаггернаутом, а уничтожить его под силу только милиционеру, хорошо ориентирующемуся в фильмографии братьев Коэн.

«Убийство»

Братья Перепалец (Барнаул)

На фестивале шептались, что под фамилией таинственных братьев скрывается некто, пожелавший остаться неизвестным, возможно, известный драматург. «Убийство» — это «Преступление и наказание» наоборот. Богдан убивает человека и не испытывает никаких угрызений совести, хочет испытать — а не получается. Экзистенциально.

«Я на Шостаковича, 5»

Полина Коротыч (Санкт-Петербург)

Незамутненный лиризм, укрепленный хорошим знанием материала. Будни и праздники студентов Санкт-Петербургского государственного института кино и телевидения. Есть остроумные диалоги на профессиональные темы.

Читка пьесы «Карась» Марины ДадыченкоЧитка пьесы «Карась» Марины Дадыченко© Даша Каретникова / Фестиваль «Любимовка»
«Карась»

Марина Дадыченко (Санкт-Петербург)

Мощная и странная пьеса, начинающаяся как анекдот и завершающаяся как мистический трип. Дочь по скайпу спрашивает мать, как умертвить трепыхающегося карася, купленного в отделе живой рыбы. Мать в это время находится в Варанаси, «городе мертвых» на берегу Ганга. Не сразу понимаешь, что эта сессия электронной связи, кажется, происходит между поту- и посюсторонним мирами.

«Пилорама плюс»

Наталья Милантьева (Москва)

Один из хитов фестиваля. Пролетарий Саня любит Катю. Богомольная Катя вышла замуж за музыканта из филармонии, воспитывает ребенка-инвалида и к Сане довольно равнодушна. Саня пьет по-черному и трогается умом, начиная обсуждать свои интимные проблемы с цеховыми станками — брутальным рейсмусом, сексуально амбивалентным импортным фрезером, простодушным точилом и эмоциональной циркулярной пилой. Редкий случай современной пьесы, в которой протагонистом оказывается рабочий, причем изображен он вполне сочувственно.

«С училища»

Андрей Иванов (Москва)

Иванов — мастер эффектной интриги, недаром читка привлекла таких мастодонтов, как Евгений Писарев и Павел Лунгин. Маменькин сынок Сережа, преподаватель философии в ПТУ, атакован простой, глупой, наглой пэтэушницей Танькой, сильно в него влюбленной. Собственнический инстинкт этой «сучилищи» достигает пугающей интенсивности, к тому же у нее на посылках — страстный воздыхатель-уголовник, который, если что, может и зарезать. Все заканчивается очень хорошо: Сереже удается обвести всех вокруг пальца, убедить уголовника придушить Таньку, получить в подарок новый макбук и эмигрировать на Мальту. Всю дорогу горячо сочувствуешь герою, а в финале понимаешь, что он — редкий, патентованный подлец.

Пьеса отличная, но поставить ее сегодня в России невозможно.

«Элсбет»

Гульнара Голикова (Киров)

Удивительная пьеса, коллажно цитирующая статьи из «Вопросов философии», заканчивающаяся списком использованной научной литературы, сопоставляющая позднесредневековый монастырь с современным военным городком и размышляющая над перформативной природой религиозной жизни.

«Рождество»

Антон Лоскутов (Сергиев Посад)

Детектив, укутанный в пышную литературную обертку, временами напоминающий Фолкнера и больше похожий на прозу, чем на пьесу, хотя это обстоятельство может стать хорошим вызовом для сильного режиссера.

«Красная комната»

Олег Михайлов (Екатеринбург)

Колоритные деревенские чудаки словно из пьесы Гуркина или Лобозерова на поверку оказываются пугающими нелюдями, а полная милоты деревенька со сказочными пещерами — слаженной фабрикой убийств. Прекрасные пейзане убивают польстившихся на посещение пещер туристов, экспроприируя у них банковские карты и мобильники. Михайлов втыкает дюжину ножей в спину почвенничества и красиво вертит ножами в ранах. Обманчиво старомодная пьеса напоминает Сорокина, только вкрадчивого, ловко жонглирует образами Бажова и заканчивается по-шекспировски: Михайлов скрупулезно убивает каждого из персонажей. Драматургическая «деревенщина» тут деконструируется последовательно — на уровнях языка, фабулы, поэтики и идеологии.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202319760
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325173