12 мая 2017Colta Specials
221

Америка — это мечта?

Новый графический репортаж Виктории Ломаско

текст: Виктория Ломаско
Detailed_picture© Виктория Ломаско

Этой весной Виктория Ломаско презентовала в Америке свою первую англоязычную книгу «Other Russias» («Другие России») и проехала по стране от Нью-Йорка до Портленда, Питтсбурга и Сиэтла. COLTA.RU рада представить читателям новый графический репортаж нашего постоянного автора.

Вас не разбудит человек в красной шапке

Первую неделю в Нью-Йорке я монтировала свою выставку и ничего не видела, кроме сабвея, на котором добиралась до галереи. В сабвей, как и в московское метро, не зайти без билета, вход преграждают различные конструкции — либо громоздкие турникеты, либо вращающиеся цилиндрические клетки. Но рядом с ними не стоит человек в красной шапке — на большинстве станций в целях экономии нет сотрудников метрополитена. Вас будут ожидать только автоматы для покупки билетов, часто работающие со сбоями. Приложить и убрать кредитную карту — так полагается по протоколу, и, когда после пятнадцатой попытки у меня не получилось купить билет и попасть в метро, я почувствовала себя очень одиноко. Мимо пробегали ньюйоркцы, каждый из которых рассчитывает только на себя. «В России ты нигде не один. Тебя контролируют и, обругав, нахамив, все же впихнут внутрь, — думала я, стоя перед железной дверью, которая отказывалась вращаться, — может быть, грубый контроль — тоже форма какой-никакой заботы?»

© Виктория Ломаско

В нью-йоркском метро постоянно что-то ломается, и тогда по громкой связи для леди и джентльменов объявляют, что для такого-то отрезка пути надо изобретать новый маршрут. Однажды я металась по платформе с китайцами, латиноамериканцами и европейцами — мы были не в состоянии придумать себе новый маршрут в Queens, когда туда не пошел единственный поезд.

Нью-йоркское метро работает круглосуточно.

Выходной
© Виктория Ломаско

В свой первый выходной в Нью-Йорке я поехала на Брайтон-Бич. Из-за холодного ветра на набережной почти никого не было: только влюбленная пара, пара старушек, мама с дочкой — мама говорила по-русски, а девочка отвечала по-английски.

В Америке постоянно вспоминаются «Марсианские хроники» Рэя Брэдбери: переселенцы на Марс пытаются притвориться, что еще живут на Земле (в Европе, в Китае, в Мексике, в России?), но получается так себе. Из витрин Брайтон-Бич на меня таращились матрешки, поблескивала продукция Гусь-Хрустального… Внимание привлекло объявление «Требуется женщина с опытом работы для ЛЕПКИ пельменей и вареников», и я решила поесть в этом заведении. В меню нашлись и пельмени, и вареники, и борщ, и плов, и хинкали. На большой плазменной панели показывали каких-то российских звезд. Пожилая дама-завсегдатай, видимо, уже не в первый раз восторженно сообщила официантам, что здесь крайне удачно скопирована атмосфера московских кафе, но я и на минуту не смогла забыть, что нахожусь на другом материке.

© Виктория Ломаско

После Брайтон-Бич немедленно хотелось вернуться в центр Бруклина. Я отправилась на митинг в поддержку black trans women — за последние два месяца в Америке были убиты семь таких женщин. Митинг проходил у входа в Barclays Center. Там, среди молодежи всех цветов и всех национальностей с плакатами и барабанами, неожиданно почувствовала себя как дома — как в лучшие моменты протестов 2012 года, как на «ОккупайАбай».

© Виктория Ломаско
Снег

Однажды вечером, как обычно, зайдя в ближайший супермаркет, я увидела там толпы людей, которые покупали продукты в больших количествах. Очередь к кассам заняла полчаса. Оказывается, в новостях сказали, что ночью будет снегопад.

Утром, выглянув из окна, я увидела обычный для себя зимний пейзаж — такие «снегопады» в России могут идти неделями. Город был безлюдным.

© Виктория Ломаско

Одевшись потеплее, выскочила из дома и тут же по колено провалилась в снег. Снег полностью замел ближайший вход в метро, вместо ступеней сверкала белая гора без каких-либо человеческих следов. На другом входе кто-то успел протоптать тропинку. Цепляясь за перила, я спустилась в подземку и поехала в пустом вагоне в сторону уже известного мне Barclays Center.

© Виктория Ломаско

На выходе со станции Hoyt Schermerhorn обычно очень оживленно, но в этот день только редкие пешеходы брели по проезжей части. Кое-где попадались люди, которые пытались разгрести сугробы лопатами. «Жаль, что у меня нет шубы, чтобы рисовать сейчас на улице», — подумала я и тут же увидела художника, который стоял и рисовал заснеженный город. Я подошла поближе. От него хорошо пахло травой. Он сказал, что его зовут Дейл, он работает иллюстратором в офисе, но сегодня часть транспорта не ходит и у него, как у многих других ньюйоркцев, выдался незапланированный выходной. Дейл смотрел на заснеженный Нью-Йорк, его потерянных жителей… и рисовал абстракцию! Ну никакого соцреализма в Америке.

Сиэтл

Часть презентаций книги проходила на Западном побережье, в Портленде и в Сиэтле. В штатах Орегон и Вашингтон легальны легкие наркотики: косяки, шоколад с гашишем, особые конфеты и шишки продаются в специальных магазинах.

© Виктория Ломаско

В Сиэтле профессор из Вашингтонского университета, где я читала лекцию, показал мне модный ЛГБТ-район Capitol Hill — там полно гейских и лесбийских клубов, а на улицах вместо пешеходных дорожек нарисованы квирные радуги.

© Виктория Ломаско

Профессор пригласил меня в клуб Julia's на дрэг-шоу. Билеты стоили от 30 до 50 долларов. В тех закрытых и маргинальных клубах, где я бывала в Москве и в Питере, «актеры» в дурацких платьях и с нелепым макияжем вряд ли получали нормальные деньги за свои выступления, зато каминг-аут грозит им если не физической, то социальной смертью. Здесь на сцене с отличным освещением трансвеститы в дорогих платьях копировали американских поп-див. В зале было полно гетеросексуальных пар. Публика хлопала, выла и стучала ногами. После каждого номера актеры спускались в зал собирать деньги. В конце шоу одну из участниц поздравили с днем рождения — вынесли торт, украшенный членом, и засунули ей в рот. «Это и есть демократия, — сказал профессор. — Каждый волен продавать свое тело».

© Виктория Ломаско

Во Фремонте, бывшем хипповском, а теперь хипстерском районе Сиэтла, стоит памятник Ленину. В 1989 году американец Льюисом Карпентер вывез монумент из Словакии. То ли шутники, то ли активисты раскрасили Ленину руки и лицо красно-оранжевой краской, и теперь он напоминает то ли палача, то ли клоуна. Новые хозяева Ленина безуспешно пытаются его продать.

© Виктория Ломаско
Питтсбург

Последней точкой моего тура был Питтсбург. Штат Пенсильвания, классическая Америка. Меня поселили по программе City of Asylum в отдельном двухэтажном доме для политических писателей, где недавно останавливалась Светлана Алексиевич. В двух других домах этого фонда постоянно жили писатель-беженец из Сирии и писатель-беженец из Бангладеш.

Мой дом стоял на границе престижного района и трущоб, можно сказать, гетто. Когда в 80-е в Питтсбурге стали закрываться сталелитейные заводы и началась безработица, больше половины жителей уехало. В дешевые или вовсе брошенные дома заселились афроамериканцы. Я попробовала зарисовать границу между старым Downtown и новым центром, построенным, когда Питтсбург стал возрождаться.

© Виктория Ломаско

Там, где я рисовала, трава пробивалась сквозь асфальт, заборы клонились к земле, с двух сторон разрушались ветхие дома и птицы голосили, как в деревне. Мимо из супермаркета проходили черные люди с тяжелыми пакетами. За два часа я видела только одну белую пару, которая почему-то решила заняться пробежкой в этом районе. Знакомые показали мне бывшую железную дорогу, огороженную забором, — теперь там ходит автобус, на котором жители гетто добираются на работу в другую часть города.

© Виктория Ломаско

Над новым центром Питтсбурга возвышается Cathedral of Learning (Храм знаний), который про себя я прозвала Башней смерти. После тура с лекциями по нескольким американским университетам я узнала, что за кредит на образование в Америке приходится расплачиваться десятилетиями, гуманитарное образование не ценится и найти с ним работу очень сложно. Если повезет, можно устроиться преподавать в каком-либо университете с испытательным сроком от пяти до семи лет, после чего необходимо пройти процедуру tenure review: пройдешь — получишь tenure (пожизненный контракт), не пройдешь — увольнение. Большинство профессоров, с которыми я познакомилась, расценивали бы такое увольнение как социальную смерть, и двое из них только что были уволены таким способом.

© Виктория Ломаско

Оказалось, то, чему нас учили в советской школе про «язвы капиталистического общества», — не полная пропаганда и преувеличение. Несмотря на это, Америка сохранила для меня свой ореол: лучше независимое выживание среди жесткой конкуренции, но и моря возможностей, чем тотальный контроль со стороны государства и полное отсутствие перспектив.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202319753
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325168