16 марта 2016Общество
116

А, по-вашему, почему Путин вывел войска из Сирии?

Отвечают военные эксперты, журналисты, политологи

текст: Роман Дорофеев
Detailed_pictureЗначок на форме военнослужащего авиабазы «Хмеймим» в сирийской провинции Латакия© РИА Новости
Павел Фельгенгауэр

военный обозреватель

Россия не готова абсолютно для конфронтации с Западом. Наша программа перевооружения далека еще от достижения поставленных целей. Где-то после 2020 года или 2025-го она должна привести Вооруженные силы в то состояние, чтобы они были готовы к прямому противостоянию с Западом, сейчас они не готовы. Значит, нужно искать компромиссы, маневрировать, договариваться с американцами.

Но в долгосрочном плане решение по Сирии — это, конечно, стратегическая угроза, потому что выводятся основные авиационные ударные силы, но остаются все остальные. Выводятся самолеты: сегодня они здесь, завтра они там. И военный смысл в этом есть. Потому что есть договоренности с американцами: бомбежки если не прекратились, то очень сильно урезаны, и какого черта им там торчать, этим самолетам, в период пыльных бурь в регионе? Их нужно привести в порядок, они там явно потрепаны боевой работой в Сирии, их нужно вывезти на родину, провести техническое обслуживание, ремонт, пока они там не нужны. А к этому довольно гениально Путин объявил, что мы вообще уходим из Сирии, что мы выводим войска: это и произвело международный фурор. Это гениальный тактический ход. Военным необходима операция по сокращению ударной авиации, ненужной на этом отдаленном театре, — и ее обернуть политической акцией. Все очень здорово тактически, но стратегическая ситуация остается очень сложной.

Где-то после 2020 года Россия должна привести Вооруженные силы в то состояние, чтобы они были готовы к прямому противостоянию с Западом, сейчас они не готовы.

Там остаются флот, ПВО, сухопутные войска, обслуживающий персонал. Там сейчас находится российская военно-морская пехота, они занимаются охраной базы. Артиллерийские системы, танки. Были разные оценки численности, до пяти тысяч человек российских войск было, а остается несколько тысяч. И они остаются с ослабленной поддержкой с воздуха. В случае возобновления боевых действий оставшиеся войска могут попасть в сложную ситуацию.

Стратегически последствия этого решения не очень просчитаны. Может, американцы заставят сирийскую оппозицию договориться с Асадом и потом поддержат вместе с нашими действия Асада и оппозиции. Но выглядит это несколько наивно. Ну и потом, этот «Фронт ан-Нусра» и ИГИЛ (запрещенные в России террористические организации. — Ред.) — они как свои позиции занимали, так и занимают. Не по ним били. Они только рады, уже говорят: вот русские бежали, теперь мы перейдем в наступление. И со временем, наверное, перейдут. Вот тогда-то наши войска, оставшиеся в Сирии, и могут попасть под удар. Россия не ушла из Сирии. Если уходят, то никого не оставляют. Оставлять ослабленную группировку в долгосрочном плане опасно. Но улетевшие самолеты могут вернуться за пару дней.

Станислав Белковский

политолог

Если рассмотреть ситуацию не с политической, не с экономической, не с военной, а исключительно с психологической точки зрения, то я вижу следующую приоритетную версию.

Владимир Путин не любит, когда его загоняют в угол, в том числе когда он загоняет в угол сам себя. Чем дальше, тем больше он ощущал себя загнанным в угол в Сирии. Становилось понятно, что сейчас может начаться война с Турцией, если турки введут свои войска на сирийскую территорию. А вероятность этого возрастала. Или ему придется самому вводить сухопутный контингент и тем самым трансформировать войну в Афганистан-2, чего он категорически не хотел в силу своего мистического ужаса перед Афганистаном-1, сыгравшим не последнюю роль в развале и крушении империи. Наконец, он понимал, что все остальные игроки, которые собираются в Женеве, против него. Против него США, против него Европа, против него коалиция из исламских государств, созданная Саудовской Аравией. И, видимо, он решил сбежать в последний момент.

Путин сыграл на опережение. Он опередил рост обеспокоенности в обществе тем, что мы увязаем в Сирии.

Путин не любит ситуацию выбора без выбора, ситуацию, когда есть одно решение из одного. Собственно, его бесконечные метания по поводу того, возвращаться на президентский пост или нет, — это бесконечная пролонгация пространства для принятия решения. То есть я могу вернуться на президентский пост, а могу не вернуться, но решать это буду только я. Так и здесь. Он почувствовал, что через несколько дней он не сможет вывести войска. И тогда он станет заложником ситуации, загнанным в угол. Поэтому, пока он еще не загнан в угол, он решил войска вывести сам. Это полностью соответствует его психотипу, особенно с учетом его зодиакального знака Весов. А весы всегда колеблются, и поскольку они всегда колеблются между разными вариантами решений, для них очень важно, чтобы пространство и время для принятия решения были максимально протяженными.

Андрей Бабицкий

журналист

Вне зависимости от того, победа это или поражение, — это очень хорошая новость. Потому что я, как и многие мои сограждане, хорошо представляю себе степень ответственности, законопослушности российских силовых структур, и по этой причине мне было очень неприятно, что Российской армии кто-то доверяет бомбить людей, мотивируя это тем, что эти люди плохие или хорошие. Потому что Российская армия, конечно же, не в состоянии отделить одних от других. Поскольку за последние месяцы, я уверен, российская авиация убила много невинных людей, я очень счастлив, что в следующие месяцы она, очевидно, убьет меньше.

Путин не хотел трансформировать войну в Афганистан-2 в силу своего мистического ужаса перед Афганистаном-1, сыгравшим не последнюю роль в развале империи.

Поскольку сейчас совершенно очевидно, что все стейкхолдеры врут примерно с утра до вечера — под всеми я имею в виду не только Путина и Шойгу, но и Эрдогана, и Асада, и 90% полевых командиров в Сирии, — мне в этой ситуации кажется трудным иметь осведомленное и осмысленное мнение о том, кто в Сирии заслуживает смерти, а кто нет. И в этой ситуации мне кажется, что операция в Сирии была просто упражнением в убийстве за деньги налогоплательщиков, как это Путин честно сказал на прямой линии в декабре.

Что касается последствий, то я приучен думать, что ничего хорошего не случается просто так, и после того, как у Путина развяжутся руки в Сирии, он сделает какую-нибудь гадость еще где-нибудь. Но поскольку у меня нет серьезных оснований так думать сейчас, то я не буду на эту тему никак спекулировать. Буду надеяться, что это просто хорошая новость без какого-нибудь двойного дна.

Владимир Фролов

эксперт по международным отношениям

Во-первых, мы оттуда не ушли, там еще остаются достаточные средства и силы — порядка 30 единиц авиатехники, не говоря уже о системах ПВО, которые контролируют все сирийское пространство. Поэтому в плане военного влияния наши возможности сохраняются. Конечно, определенные риски изменения военной ситуации есть, но это если будет нарушено перемирие. Поскольку мы с американцами являемся гарантами этого перемирия и, судя по всему, разрабатываются документы по поводу того, как будет осуществляться надзор или даже принуждение к перемирию, то мы остаемся в игре. Мы остаемся ключевой стороной, от которой зависит участие в переговорах Асада, изменение его позиций, поэтому мы остаемся полезными.

Во-вторых, что касается смысла этого решения для внутренней политики, то он, конечно, есть. Путин сыграл на опережение. Он опередил рост обеспокоенности в обществе тем, что мы увязаем в Сирии. Конечно, накануне парламентских выборов было важно нейтрализовать этот фактор как элемент возможной политической борьбы.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202320797
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325917