11 декабря 2017Искусство
177

Габриэль Суперфин: «Это самая большая катастрофа»

Новый многосерийный выставочный проект о репрессиях запустили в Поленове

текст: Андрей Мучник
Detailed_picture© Глеб Анфилов

В октябре в музее-заповеднике В.Д. Поленова открылась выставка «37/101. Пролог» — первая часть литературно-художественного проекта «37/101». «Пролог» посвящен событиям, происходившим в имении Поленово между 1917 и 1937 годами. После прихода советской власти сын художника, Дмитрий Васильевич Поленов, стал первым директором музея, а в 1937 году его арестовали по обвинению в шпионаже. Эта выставка — во многом о поколении людей «поленовского круга», их судьбах во время и после революции 1917 года. COLTA.RU поговорила с Габриэлем Гавриловичем Суперфином, известным правозащитником и главным экспертом выставки, о проекте «37/101» и судьбе его главного героя — Д.В. Поленова.

— Насколько типичной для представителей дореволюционной элиты является судьба Д.В. Поленова?

— Элита — это модернизация представлений о прошлом. В конце XIX века было сформировано научное сообщество, также формировалась интеллигенция из среды дворянства, купечества. В интеллигенции терялись межсословные границы. Эти люди жили жизнью творческой, обращенной к народу. Для одних это было радикальное движение — «хождение в народ», для других — участие в земской работе, то, что сейчас можно условно назвать работой над созданием гражданского общества. Всех их объединяло желание сохранить свое микропространство в любых обстоятельствах. По-моему, это свойственно всегда и всем.

— Как вы думаете, почему семья Поленовых осталась в стороне от событий 1917 года?

— Прежде всего, я не знаю, остались ли они в стороне. Я не знаю, как Дмитрий Васильевич добрался из армии домой. По письмам его сестер видно, что они, как и большинство людей тогда, были захвачены событиями начала 1917 года и до лета напряжение нарастало. Потом эти чувства резко пошли на спад, потому что люди ждали реального воплощения свобод, но продолжалась война, развивались экономические проблемы. Присутствовал недостаток рабочих рук в сельском хозяйстве из-за военных действий. Все это привело к объективному кризису новой власти.

Д.В. Поленову посчастливилось сохранить нетронутым поместье благодаря более-менее нейтральному отношению его отца к новой власти. В этом он, как и наследники Л.Н. Толстого, имел преимущество перед многими людьми их сословия.

© Глеб Анфилов

— Как вы подбирали архивные материалы для выставки и с какими трудностями столкнулись?

— Основная — отсутствие прямых и легких путей в поиске и получении архивных материалов, без которых строить выставку с широкими обобщениями невозможно. Сталкиваешься постоянно с бюрократическими ответами на вопросы, начиная от ЗАГСа и кончая республиканскими и ведомственными архивами, ФСБ, МВД. Архивные учреждения используют любой предлог, чтобы не помогать, а препятствовать работе. Особенно коварный предлог — это так называемая защита персональных данных. В научных целях работа с персональными данными не должна быть ограничена. Если закон об архивном деле ограничивает использование документов с давностью до 75 лет, то его исполнители вовсе не обращают внимания на датировки документов, они готовы закрыть и даты жизни Пушкина.

— Но вы же получили дело от ФСБ?

— Да, но они по закону это обязаны были сделать. На самом деле, могли дать посмотреть все дело, но они замазали часть его, потому что пользуются служебными инструкциями, а не законом. А мы боимся с ними спорить, хотя они должны себя чувствовать виновными перед наследниками тех людей, которых они уничтожали и сажали. Но у нас все есть страх, что вдруг они используют какие-то свои рычаги и не дадут нам нормально существовать.

© Глеб Анфилов

— Что вас особенно удивило/поразило во время проведения исследований для выставки?

— Всегда удивляет, когда сталкиваешься с незнакомой средой, с судьбами незнакомых людей. Всегда интересно узнавать, как люди приспособлялись к новому строю. Здесь в слове «приспособлялись» нет негативной коннотации. Кто-то это делал с помощью доносительства, исправного служения власти, а другие были энтузиастами или действительно верили в высокие слова и лозунги о служении всему человечеству. Очень трудно распрощаться с такими идеалами, когда они оказываются иллюзией, обманом. Это самая большая катастрофа. Я думаю, что большинство самоубийств ответственных партийных работников было связано с внезапным пониманием того, что тебя обманули и что ты обманываешь других.

Здесь же речь идет о приспособлении к режиму людей, перед которыми всегда стояла цель — жить музеем, жить имением. Причем это имение не барское, а трудовое, по-настоящему трудовое. Это примерно такое же отношение, как и у толстовцев, которые шли в коммуну не потому, что власть им сказала, а потому, что они совпали с властью в этой идее коллективного труда. Только в результате власть их возненавидела, потому что они действовали по своей инициативе, а при данной власти — не говорю конкретно какой — лишь то имеет право на жизнь, что диктуется самой властью.

© Глеб Анфилов

— Какой ваш любимый экспонат на выставке? Чего не хватает?

— Любимого экспоната нет. Мне нравится рассматривать все: и фотографии, и документы, и предметы быта. Не хватает, конечно, многого, каких-то важных нитей. Я представляю экскурсовода, который не идет по кругу, а бегает между экспонатами, соединяя их согласно своему воображению. Человек становится режиссером, а не только сценаристом.

— Почему выставка о репрессиях 1930-х актуальна в наше время?

— Для меня эта тема всегда актуальна. С одной стороны, важно помнить о невинно убиенных жертвах террора, а с другой, всегда сравниваешь те годы с временем, в котором живешь. Большой террор так меня волнует потому, что я все время ловлю себя на том, что за нашим временем слежу именно так, как те люди, которые жили накануне 1937 года.

Выставка открыта до 10 апреля 2018 г.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202319752
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325167